В свои 66 лет Удо Диркшнайдер до сих пор постоянный гость концертных площадок, новостных лент и хит-парадов. Да-да, хит-парадов - “Steelfactory”, 16-й студийный альбом его группы U.D.O., стал ее самой успешной работой в чартах большинства европейских стран, доказав, что «немецкая стальная машина» многого стоит и сама по себе, без песен Accept, которые он исполнял в последние три года под «вывеской» Dirkschneider. Теперь U.D.O. предстоит большой тур в поддержку нового альбома, в графике которого, разумеется, найдется место и для России, в которой ветерана и его творчество обожают тысячи поклонников. Однако этот тур еще только предстоит (так, московский концерт U.D.O. состоится в ГлавКлубе 5 ноября), ну а пока Удо приехал к нам с промо-туром, в ходе которого активно общался с журналистами и фэнами. Мне довелось выступить в качестве переводчика на пресс-конференции, которая прошла в информационном агентстве ИТАР-ТАСС, и на большой встрече с поклонниками вечером того же дня в арт-пространстве «Посолнухи». Воспользовавшись этой возможностью, я сделал для сайта выборку самых интересных и акутальных вопросов и ответов, прозвучавших на этих мероприятиях.
Ваш новый альбом “Steelfactory” занял 7-е место в национальном немецком хит-параде – так высоко не забирался еще ни один альбом U.D.O., даже в 80-х, которые считаются золотым веком хэви-метала. На ваш взгляд, чем обусловлен такой успех?
(Смеется). Да, это наш самый высокий результат в немецких чартах. Что сказать? Я очень этому рад. Но заранее такие вещи предсказать невозможно. Попадание в хит-парад в Германии или других странах всегда зависит от того, что еще выходит в данную неделю, не слишком ли много появляется других релизов, пусть даже поп- или рэп-артистов. Никогда не знаешь, в чьей компании окажешься. В этот раз нам повезло, новых релизов было не так много. Повторюсь, я очень доволен нашим результатом в Германии, а также в Швеции, где мы попали на первое место – равно как и во Франции, и все это тоже в первый раз. Вообще, отклики на новый альбом приходят просто фантастические, а это значит, что мы все сделали правильно. Я так думаю.
Вот уже несколько лет у вас играет российский гитарист Андрей Смирнов. Как изменился Андрей за это время как музыкант? Как он взаимодействует с другими участниками группы? Как вы находите с ним пересечения в музыкальном плане?
Когда я искал нового гитариста… не помню, как давно это было, может, лет шесть назад. (Смеется). Он прислал мне свое демонстрационное видео, и оно было сделано очень профессионально. Я посмотрел его всего три минуты и подумал: «Это тот самый парень, который нужен нам в U.D.O.». При нашей первой личной встрече он рассказал мне, что для него игра в нашей группе – это осуществление мечты, потому что он впервые попал на наш концерт, когда ему было всего 15 лет. Сейчас Андрей очень важный участник композиторского процесса в группе, и мы с ним большие друзья. Что еще я могу сказать об Андрее? Очень хороший гитарист, в игре которого много чувства. Он привносит в песни немного русской атмосферы, это особенно хорошо слышно на новом альбоме.
В сети появилась информация, что басист Фитти Винхолд покидает группу после этого тура. Это правда? Вы не могли бы подтвердить или опровергнуть эту информацию?
Ну, что сказать о Фитти? Фитти играл в группе 23 года, и мне будет его не хватать, но он принял такое решение. Он устал от гастролей, он не хочет заниматься музыкой, а вместо этого больше времени проводить дома с семьей. Сейчас у него появился совсем другой бизнес. Но мы остаемся друзьями, и он определенно будет участвовать в нашей деятельности, если у него появятся хорошие песни. Он всегда будет частью группы, но он реально устал от гастролей. Я заметил это еще года три назад. Все мы стареем, но кто-то по-прежнему способен гастролировать, а кто-то нет. (Смеется). Но это решение далось ему очень нелегко. Он отыграет с нами еще один концерт на Майорке, это будет последнее выступление Dirkschneider, и после этого он уходит из группы. У нас уже есть новый басист, а также новый второй гитарист.
Кстати, что пошло не так с вашим бывшим гитаристом Каспери Хейккиненом? И почему не срослось с заменившим его Биллом Хадсоном?
(Кашляет). Не хочу сказать ничего плохого о Каспери, он провел в группе почти три года, но так и не стал настоящим командным игроком. Для меня очень важно, чтобы U.D.O. были одной семьей, одной командой. Я не из категории рок-звезд, которым на всех остальных наплевать. У нас настоящая группа, и командная работа для меня очень важна. Каспери ее так по-настоящему и не освоил, и это стало особенно заметно в процессе создания альбома “Decadent” (2015). Когда место Каспери в группе освободилось, мы находились в турне, так что новый гитарист нужен был очень быстро, и один мой друг сказал мне: «Возможно, вам подойдет Билл Хадсон». Однако, скажем так, он уже был слишком большой рок-звездой. Иногда я думал: «Это шоу Dirkschneider или шоу Билла Хадсона?» Мы с ним просто не сработались. Более того, он не поладил с Андреем. Так что, если коротко, после второго американского тура мы сказали: «Мы с тобой работать не можем». Однако нам предстояла еще пара летних фестивалей, и я спросил Штефана Кауфманна, не мог бы он нас выручить. Мы с ним до сих пор друзья, между нами не было никаких конфликтов, и он сказал: «Да, согласен». Для нас было важно иметь достаточно времени на поиски гитариста, который впишется в группу, и мне кажется, что мы такого нашли. Он молод, никому не известен, ему 26 лет, тоже мне в сыновья годится (смеется), и он очень классный парень. Мне не терпится приступить к работе с ним.
Не секрет, что у многих рок- и метал-групп большие проблемы с поисками подходящего барабанщика. Вы именно потому взяли в группу своего сына, чтобы он точно от вас не сбежал?
Да, для той музыки, которую мы делали с Accept и сейчас делаем с U.D.O., барабанщик действительно очень важен. Нам требуется определенный грув, а сыграть его способен не каждый. Я мог бы вам рассказать много историй … (Смеется). Конечно, на эту роль идеально подходил Штефан Кауфманн, но он больше не может играть на ударных. Франческо Джовино также был очень хорош, и когда он ушел, найти подходящего барабанщика было далеко не просто. Мы провели массу прослушиваний, рассматривали разные кандидатуры. А потом я поехал в Берлин с промо-туром, и там выступали Saxon. В то время мой сын подменял заболевшего барабанщика Saxon, и тут я обратился к Биффу (Байфорду), вокалисту Saxon, с вопросом: «Бифф, может, у тебя есть на примете хороший барабанщик для меня?» Он ответил: «Да, он как раз сейчас за моей спиной. Если он справляется с нашими партиями ударных, то, думаю, и вам подойдет». До этого я даже не думал о том, чтобы взять в группу сына, но тут задумался, и оказалось, что это самый правильный вариант. Он как раз обладает тем самым грувом – он же рос на этой музыке. Сейчас я очень счастлив и горжусь им. У нас с ним скорее дружеские, чем отцовско-сыновние отношения, и всем все нравится.
В вашей песне “One Heart One Soul” вы поете: “One heart – one soul – one world forever”. Как вы считаете, музыка может повлиять на людей, каким-то образом объединить людей из разных стран? Политика по большей части разделяет людей, а музыка помогает им понять друг друга, как, например, это происходит на фестивале в Вакене…
Для нас, музыкантов, границ и так не существует, мы можем играть где угодно. Что музыканты могут сделать, так это сочинять такие тексты, как “One Heart One Soul” – в этой песне поется о том, что мы живем на маленькой планете, ее население растет, и нет смысла сражаться друг с другом. Сейчас в Германии существует проблема иммиграции, такая же проблема есть и в Бразилии, и в США – мигрантов очень много, но их можно понять: бедные люди стремятся туда, где есть деньги. На политической арене сейчас происходят определенные процессы, такие как помощь народам Африки, но мне кажется, что это надо было начать еще 20 лет назад, и тогда мир мог бы быть совсем другим. Я считаю, что для людей очень важно уметь сосуществовать независимо от того, какую религию они исповедуют и так далее. Будучи музыкантом, ты можешь написать об этом песню, и если люди заинтересуются ее текстом, это здорово. Впрочем, если не заинтересуются, это тоже нормально – я не хочу быть учителем. Но для меня важно сочинять тексты о том, что происходит в мире.
Как вы уже сказали, для музыкантов нет границ. Но почему же российским рок-группам так трудно добиться признания за границей? Дело в качестве продукта, или же в музыкальном бизнесе до сих пор существует «железный занавес»?
Было бы здорово знать ответ; если я его найду, стану миллионером. (Смеется). Дело точно не в качестве: Ария – очень хорошая группа, и Кипелов – очень хорошая группа. Возможно, главная проблема в том, что они поют по-русски. С другой стороны, Rammstein поют по-немецки и пользуются популярностью и в России, и по всему миру. Не знаю, почему у российских групп нет успехов за границей. Возможно, им следует начинать с крупных фестивалей типа Вакена – это может помочь.
Статьи
